Синьор ручка

Ручка это была. Ну да, красивая, и все же ручка. От Картье, блестящая, тяжелее обычной шариковой, с эмблемой «Милана». Но ведь просто ручка, заправленная синими чернилами, банально синими. Я на нее смотрел, вертел в руках, поигрывал ею с любопытством, как младенец со своим первым мишкой. Я пытался рассмотреть ее контуры с разных углов, уловить некий тайный смысл, вытянуть на поверхность неведомое, скрытое значение. Я пытался понять. От напряжения разболелась голова и, по-моему, даже выступила испарина. И вот меня осенило. Тайна раскрыта: никакой задней мысли в этом подарке и не было, дизайнер ручки просто ее не предусмотрел. Это специально? Как знать. «Только я тебя умоляю – не подписывай ею контракт с «Ювентусом»...». Ну, хоть шутка ему, Адриано Галлиани, удалась. Однако на прощальный подарок это не тянуло даже вкупе с идеально выдержанной театральной паузой. Десять лет в «Милане»… Но я все же улыбнулся. Потому что смеяться я умею, хорошо и много. «И – спасибо за все, Андреа». В общем, снять с подоконника меня пытались, но усердствовали в этом не очень. Да и сам я не хотел рисковать, не хотел устать от «Милана», так что было мне после этой последней встречи грустно. Галлиани тоже. И это правильно.

Недолгие проводы

Расстались мы без угрызений совести. Через полчаса – где-то примерно так – меня уже там не было. Когда любишь – нужно время. А когда чувство гибнет – достаточно извинений. «Андреа, наш тренер Аллегри считает, что если ты останешься, играть перед обороной уже не сможешь. Тебе он бы подобрал  другую роль – тоже в полузащите, но слева». Маленькая деталь: я-то думал, что как раз перед обороной и мог бы проявить себя лучше. На глубине рыба дышит, на поверхности воды – задыхается, какая-никакая, а разница. 

Я хотел, чтобы на меня делали ставку, хотел быть в центре проекта, а не отправляться пешком на склад утильсырья.

«Скудетто мы взяли, когда ты был на скамейке – или на трибуне. И потом, Андреа, клубная политика с этого сезона меняется. Тем, кому больше тридцати, мы предлагаем контракт только на год». Еще одна маленькая деталь: никогда, даже в эту вот конкретную минуту, я еще не ощущал себя пенсионером. Разве что временами у меня было ощущение, будто кому-то хочется, чтобы меня считали футбольным трупом, – но как раз именно это в первую очередь и заставляло призадуматься. «Спасибо, но согласиться я не могу. Да и «Ювентус» предлагает мне трехлетний контракт». И я отказался. Даже не заводя в тот весенний вечер разговора о деньгах. Вообще. В те полчаса мы с Галлиани не обсуждали никаких финансовых вопросов. Я хотел, чтобы на меня делали ставку, хотел быть в центре проекта, а не отправляться пешком на склад утильсырья.

«Интер» Лео

Зашевелились все, даже «Интер». Из «Интера» со мной напрямую связывались только один раз. Я это хорошо помню: понедельник, утро, только-только закончился сезон. «Привет, Андреа, это Лео». На той стороне провода был Леонардо, тогдашний тренер «Интера». «Привет, Лео». «Слушай, все наконец-то в порядке. Президент Моратти выдал мне карт-бланш. Можем начинать переговоры». Помимо всего прочего, он мне рассказывал про «Интер» чудесные вещи: как тут здорово, как тут чувствуешь себя заведенным. Можно было бы и принять этот вызов – интересный, не лишенный  некоторого очарования: вернуться туда, где уже был. Перейти на другую сторону после десяти лет в «Милане», девять из которых были потрясающими. И в этом Леонардо мог бы мне помочь, не уйди он сам спустя какое-то время в ПСЖ к шейхам. «Андреа, в новом «Интере» твоя роль была бы основной». Да, в какой-то момент я задумался, но – не смог. Это было бы слишком, я не мог так обидеть болельщиков «Милана», они не заслужили. 

«Рома» в стиле «Сан-Ремо»

«У нас будет великая «Рома», – повторял мне Бальдини, но имена американцев, купивших клуб, мне ничего не говорили. И меня взяло сомнение. Будь у «Ромы» на тот момент сложившееся клубное руководство, будь оно настоящим, а не фантомным, на деле, а не на словах, я бы, может, и пошел. Прекрасный город, настоящие болельщики, отличный климат... Только вот одна проблема – будущего президента, Ди Бенедетто, там еще никто в глаза не видел. А совет директоров, о котором тогда говорилось, Паллотта – Д’Аморе – Руане, мне больше всего напоминал трио на фестивале в Сан-Ремо. «Паллотта – Д’Аморе – Руане, дирижирует маэстро Винс Темпера», – так посреди моря цветов в театре «Аристон» ведущий вполне мог бы объявить очередной номер. Название композиции: «И все же спасибо, «Рома».

Змей Конте

Среди везунчиков я – не последний. Потому что мне посчастливилось знать Антонио Конте. Многих тренеров я видел, но он удивил меня больше всех. Ему оказалось достаточно одного разговора, большей частью простыми словами, чтобы завоевать и меня, и весь «Ювентус» – планету, на которую мы с ним прибыли одновременно. В первый же день сборов – в горах, в Бардонеккье – он собрал всю команду в тренажерке и представил себя нам. Уже тогда у него был изрядный запас яда. В горах, на высоте, ему было комфортно: змеи – они такие. «Эта команда, ребятки, два раза подряд занимала седьмое место. Охренеть! Чудовищно! Я тут не для этого, так что теперь хорош страдать херней». 

Я думал, что Конте – это тренер, который умеет и драться, и обаять. А оказалось, что и технически, и тактически он может кое-чему поучить многих своих коллег

На поле в Виново на тренировках мы часто побеждаем – по одной простой причине: мы не играем против кого-то. Нет у нас соперников, с понедельника по пятницу их просто не существует. Он гоняет нас в двусторонках: одиннадцать нас против... никого, он заставляет нас до рвоты сорок пять минут повторять одни и те же движения, пока не убеждается, что у нас все получилось так, как надо. Поэтому мы выигрываем и тогда, когда играем одиннадцать против одиннадцати. Если Арриго Сакки был гений, то Конте тогда кто? Нет, я знал, что он хорош, но что настолько хорош... Я думал, что это тренер, который умеет и драться, и обаять. А оказалось, что и технически, и тактически он может кое-чему поучить многих своих коллег.

Проклятое место

Если бы можно было вернуться назад, единственное, чего я не повторил бы, – это не выбрал бы место в нашей раздевалке на «Ювентус Стэдиум»: рядом с Буффоном, прямо напротив входа. Это самое опасное место во всем Турине, особенно между первым и вторым таймом. В перерыве Конте заходит и, даже если мы выигрываем, начинает швырять в стену – как раз в мой угол – все, что ему под руку попадется. Чаще всего – пластиковые бутылки с водой. Газированной, шипучей. Очень шипучей. Конте делается прямо-таки зверем. Он никогда не бывает доволен, вечно ему что-то не так, – и предвидит заранее, что может случиться в следующие сорок пять минут. Как-то, помню, мы проигрывали «Милану», и он никак не мог понять, почему: «У этих?! Не понимаю, как можно не выиграть у этих! Да они и играют-то плохо!».